- Борис Яковлевич, как лично вы оцениваете продекларированный недавно переход на обязательное среднее образование?
- Если говорить о моей личной оценке - она положительная. Обязательное полное среднее образование может реализовываться по-разному: в рамках школы, гимназии, обучения в разных учебных заведениях (когда после лицея учащийся получает дальнейшее образование), но в любом случае очно или заочно каждый гражданин России должен получить общее среднее образование. Хорошо это уже тем, что решает главную на сегодня социальную задачу: воспитательную. Школьник будет занят делом.
- А российская школа справится с возложенной на нее «воспитательной задачей»? Ведь годами вымывался кадровый состав, в провинции многие школы вообще неукомплектованы.
- Да, мы все работаем над совершенствованием программ, сроков и форм обучения и зачастую забываем о том, что оплата преподавателей сейчас на таком уровне, что значительная часть выпускников педагогических вузов в школу просто не пойдет. В том числе и - как ни покажется странным - из-за фундаментальности нашего образования: оно позволяет легко перейти в другую сферу деятельности.
- И что делать учителю, который должен убедить ученика получить это полное среднее?
- Я напомню об удивительной школе Карла Мая, которая существовала в свое время на Васильевском острове. Карл Иванович Май считал, что главное - любовь к детям. Вот и все. Любовь к детям решит многие проблемы, неизбежно связанные с переходом.
- Какие именно проблемы нас ждут?
- Они проистекают из особенностей нашей страны. Первая: армия. Уменьшается вероятность того, что юноши, получив обязательное 11-летнее образование, а потом отслужив в армии, пойдут в вуз. У них ведь будут уже другие взгляды на жизнь, будет семья. Это, кстати, вторая проблема: в нашей стране традиционно семьи создаются гораздо раньше, чем на Западе. И наши учителя столкнутся с тем, что в школе появятся семейные ученики, которые будут обременены совершенно другими заботами. Третья проблема: у нас оказалось в запустении начальное и среднее профобразование; мы мало уделяем внимания обучению рабочим профессиям, потеряли любовь к труду, которая раньше воспитывалась с детства.
И еще. Раньше основную информацию ученику давал учитель, а сейчас, в эпоху бурной информатизации, педагог может получить от школьника сведения, «снятые» из Интернета. Сохранить авторитет в такой ситуации можно, только если... Повторю: если любить детей.
- Если говорить об информатизации, которой вы занимаетесь, - это именно то, что даст шанс провинциальным школам: виртуальные экскурсии, доступ к Эрмитажу, Русскому музею...
- Действительно, становится реальным доступ к учебным пособиям и новым изданиям, которые не всегда есть в сельской школе. К слову, губернатор Санкт-Петербурга очень серьезно и заинтересованно относится к информатизации: когда в 2006 году принимали программу информатизации системы образования Санкт-Петербурга объемом 860 млн рублей, сначала планировали реализовать ее за пять лет, но Валентина Ивановна поставила вопрос о том, что программу надо внедрить с тем же объемом финансирования за три года.
И то, что правительство страны в рамках национального проекта «Образование» оснащает каждую школу компьютерными классами и выходом в Интернет, - великое дело и несомненно способствует повышению качества образования.
- Некоторые преподаватели вузов удивляются: почему школьников, будущих студентов, учат работать только на программном продукте одной широко известной фирмы?
- Это очень сложный вопрос - о том, какому языку программирования учить и какую операционную систему внедрять. Мы уже опробовали ряд операционных систем, разные типы аппаратуры - и дальше будем пробовать. Ведь будут изобретать новые системы и новые компьютеры; в будущем, возможно, компьютер будет просто как лист бумаги, который можно свернуть и с памятью, отнесенной от пользователя на неограниченные расстояния.
Относительно компьютеров отечественного производства. В 1960-е годы Советский Союз пытался создать большие вычислительные машины наподобие машин I ВМ. Но надо признать: фактически конкурировать с Западом мы не смогли. Поэтому аппаратура у нас зарубежная.
Но остается другое: колоссальный уровень интеллекта. Он проявляется в создании программ - тут мы непревзойденные мастера. Вот этот интеллект - наша национальная особенность.
- И еще одна национальная особенность: только у нас гордятся тем, что благодаря интеллекту «наш парень» взломал у буржуев банковскую систему или базу данных.
- Понятно, что в вузах не учат взлому информации. Но есть, например, специальность «компьютерная безопасность», а тот, кто умеет защищать информацию, умеет и проникать в чужую. Просто в силу интеллекта. Взлом - это вопрос нравственный: значит, мы не так того парня воспитали.
Между прочим, комитет по образованию Санкт-Петербурга, имея - кстати! - самый большой бюджет по сравнению с другими отраслевыми комитетами, не только обновляет технику в школах, но и покупает лицензированный программный продукт, чтобы школьники привыкали к мысли: все должно быть законно.
Но многие рассматривают информатизацию упрощенно: усиление курса информатики в школе - и все. А нужно учить человека быть не просто пользователем, нужно учить его жить в новой информационной среде, - с новыми информационными технологиями и новым, виртуальным, миром.
- Эта среда фактически уже существует. Раньше школьные программы создавались с учетом психологии ребенка - чтобы «не перегружать». Сегодня ребенок помимо школьной информации получает гигантские объемы сведений через ТВ, компьютер, рекламу и т. д. Влияет ли это на процесс образования?
- Бесспорно, влияет. Если раньше информация была более детальная, конкретная, углубленная, то сейчас она переходит на другой уровень: становится более системной. Правда, фундаментальные основы при этом начинают затуманиваться. И выхода нет: при большем объеме информации она в любом случае преподносится уже в другом виде.
- В свое время говорили, что ребенок должен считать без калькулятора. И не только для того, чтобы мозг работал, а чтобы не было привычки передоверять что-то машине. А уж компьютер...
- Здесь много рисков. Начиная с того, что совершенно неясен риск медицинский...
- Вы имеете в виду электромагнитные излучения?
- Нет-нет. Сейчас излучение незначительное. Есть другие опасности. Ребенок проводит за компьютером по нескольку часов, нервная система нагружается, потому что компьютер требует напряжения. Отсюда - возможные нервные заболевания, психические. Ну и новая опасность - система виртуальной реальности: человек надевает шлем, который позволяет имитировать галлюцинации, и может «побывать» где угодно, в соответствии с замыслом разработчика программного обеспечения.
Это может быть страшно опасно для детской психики - погружаться в отвлеченный мир виртуальных технологий, которые сейчас мы уже совмещаем с реальными физическими объектами. Например, вы садитесь на специальный кибернетический велосипед и, не сходя с места, как бы едете по городу любой страны мира, и в зависимости от рельефа местности нагрузка на ваши мышцы уменьшается или увеличивается, а если наезжаете на виртуальное препятствие - может быть создан эффект удара. В области военной, космической техники такие тренажеры давно используются, мы сейчас что-то подобное собираемся задействовать в начальном и среднем профобразовании для подготовки мастеров любого направления.
Любая техника и прогресс, как я уже говорил, влияют на фундамент образования чаще всего отрицательно. Мы теперь не получаем грамотных инженеров - я имею в виду грамотных в правописании. Компьютер помогает корректировать текст, но мешает ответственно относиться к тому, как и что человек пишет. И чем моложе поколение, тем хуже оно считает в уме - это проделывает техника.
Но она же позволяет более системно знакомиться с новыми явлениями. Время человеческое ограничено, возможности мозга - тоже, и если вы беретесь за очень сложные задачи, нельзя тратить время на рутину. И вопрос в том, как к этому относиться. Нужно ли, чтобы человек умел считать? Мне всегда казалось, что нужно. А нужно ли журналисту знать химию? Как технарь, я бы сказал, что это лишняя трата времени, но как представитель образовательной науки я тут же возражу себе: и журналисту нужна химия - это понимание окружающего мира, это безопасность, а знание химических реакций может родить какую-нибудь яркую метафору в тексте.
- Перейдем к высшему образованию: мы уже привыкаем, что у нас по европейскому образцу создается «единое образовательное пространство».
- В Российской академии образования мы неоднократно обсуждали, какое образование лучше: российское или западное.
Наше образование, как известно, отличается фундаментальностью, а западное нацелено на определенную профессию, область деятельности, и главный критерий тут - насколько успешно человек сможет работать, получив это образование.
Поскольку Россия, как считается, вошла в рынок - мы приближаемся к западному образцу образования. И движение это несколько противоречиво. С одной стороны, мы не можем конфликтовать с западной системой образования, потому что нам самим интересны международные контакты. Хорошо в этом сближении с Западом то, что мы сможем отправлять наших выпускников-бакалавров в магистратуру за рубеж и вдобавок к плюсам нашего образования получим за рубежом то, чего нашему образованию недостает. Также мы можем расширить прием иностранных студентов по линии подготовки бакалавров.
С другой стороны, плохо то, что, имея хорошие наработки в области подготовки специалистов, мы специалиста теряем. Я многократно предлагал такой компромиссный вариант: после четырех лет обучения разделить два направления - магистратура (что соответствует исследовательскому, научному типу выпускника и требует еще 2 - 3 лет) и специалист-практик (1 - 2 года). Но чтобы эти дополнительные годы стали плодотворными, нужно перестраивать и всю предыдущую четырехлетнюю программу подготовки бакалавра.
Есть и еще одно обстоятельство, которое я расцениваю как «минус» западного образования, - неограниченность сроков его получения. Четыре года обучения можно растянуть на всю жизнь. А если человек не реализовал мечту в какой-то период времени, она может стать неактуальной.
- Вы преподаете в ЛЭТИ. Студенты меняются?
- Меняются. Сейчас больше ярких студентов: то ли условия жизни стали лучше, то ли просто больше доступа к информации. И они стали более взрослыми: с третьего курса ищут работу. И зарабатывают больше преподавателя.
- И потому следующих студентов учить будет некому. Нет в вузах молодых преподавателей...
- Думаю, что-то должно произойти. Россию пытались покорить, враги приходили-уходили, а Россия оставалась. С образованием то же самое: оно остается, хотя его не раз пытались уничтожить. Не специально, а непродуманными действиями - вот как сейчас, когда мы обнаружили, что молодых кадров в вузах уже не осталось. А студенты ведь должны общаться с молодыми преподавателями. Людям в возрасте сложнее находить общий язык с молодежью.
Хотя в любом случае преподаватели дольше остаются молодыми - они сознательно или подсознательно держат себя в форме, потому что им приходится выступать перед аудиторией, которая подмечает все. Помню, мы в свое время на лекциях зарисовывали цветными карандашами костюмы одного преподавателя, который каждый раз являлся в чем-то новом. Хотели установить период повторения костюма.
- Борис Яковлевич, вы ведь всегда немножко в будущем - как человек, занимающийся новыми технологиями. Вам не страшно от того, во что вся эта виртуальность может вылиться?
- Трудно спрогнозировать, во что это выльется. Если человек понимает компьютерные основы, для него все это просто инструмент. Например, вы за рулем машины ориентируетесь по навигатору, который показывает оптимальный маршрут, - это просто удобно. Если человек органично вольется в информационную среду и не станет придатком машины - все будет хорошо.
По определению Норберта Винера, первые сто лет наступившего третьего тысячелетия станут веком информатики. К 2025 году мы должны вступить в информационное общество, в котором приоритет - образование, и оно носит опережающий характер, потому что формирует личность.
- Что собой представляет «информационное общество»?
- Это общество, в котором человек будет жить в информационной среде, где не только общение людей, но и вопросы производства, быта, медицины и так далее будут решаться на информационном уровне. Например, «умные дома» с единой системой охраны, оплаты коммунальных платежей, заказа по ТВ желаемых фильмов. Или телемедицина - когда вы сможете обратиться к врачу «заочно», не приходя в поликлинику. Вот сейчас в городе решается проблема «одного окна»: чтобы из одного источника можно было получить все документы, которые вас интересуют, - по жилью, паспорту, льготам и так далее. Просто стоит компьютер, вы вводите свой номер, задаете вопрос, автоматически оплачиваете услугу - и получаете ответ.
Главное - человек должен привыкнуть к информационной среде обитания.
- Борис Яковлевич, вы перечисли ли меньше достоинств грядущих перемен, нежели связанных с ними проблем. Тем не менее вы перемены одобряете. И совершенно не жалуетесь. Вы, должно быть, оптимист.
- Абсолютно так. Я блокадник; у меня, как вообще у людей моего поколения, было трудное детство. И была мечта: поступить в институт, а именно - в ЛЭТИ. Я боялся даже переступить его порог, но все получилось. И я надеюсь, что все задуманное реализую. Возможно, я оптимист потому, что занимаюсь тем делом, которым хочу заниматься. |
